Я пришел посмотреть, как сносят дом.
Окруженный сигнальными лентами он стоял у леса, совсем пустой и не живой. Из него уже вынесли раковины, два унитаза, чугунную ванну на стальных ножках и советскую газовую плиту, которую тетушка не хотела менять на новую, даже когда появились деньги.
На самом деле меня здесь быть не должно. Мне стоило бы сейчас собирать чемодан и готовиться к рейсу обратно в Нью-Йорк. Но утром, лишь встав с постели, я моргнул и уже оказался здесь. Перед домом, в котором провели детство я и моя сестра. Где каждый вечер у батарей в гостиной дядя, сидя в своем полосатом кресле, зачитывал нам правила этикета. С тех дней от сада уже ничего не осталось, кроме обнаженной серой земли и одиноких ветхих сучьев. Черепицу на крыше разнесло ветром. И местный хулиган разнес окно на первом этаже.
Подъехал жёлтый экскаватор. Рабочие ставили стены из сеток. Моя сестра отказалась со мной ехать. В ответ на мой вопрос “Почему?”, она сказала, что я - последний глупец и “Больше мне не звони”. Она понимала, что кредитный долг дяди слишком велик для нас двоих.
И я понимал. Но почему-то детские игры на заднем дворе так и всплывали в моей памяти. Вспоминался и тетушкин воскресный сливовый пирог с присыпанной сверху сахарной пудрой.
Вспомнил и как я бежал из гущи леса. Царапал ладони о кору дерева. Но меня все равно цапнула дворовая собака. Тетушка тогда всю неделю проплакала. А потом еще неделю дулась на меня за то, что я не слушаюсь ее. Врач сказал, что я тот еще недотепа и что мне еще очень повезло. Но мне было наплевать.
В лесу было много неизведанных территорий. Там были мыши, змеи и маленькие как бусинки ягоды земляники. Там можно было найти разные забавные коряги и прямые толстые сучья, которые я потом использовал как посох путника.
В лесу я мог бродить часами. Иногда я забывался и возвращался домой уже после сумерек. Дядя меня за это никогда не ругал, но заставлял на следующий день целый день сидеть дома и чистить картошку, мести двор или убираться на чердаке. Сестра ненавидела меня за то, что я ее оставлял одну. Ей было скучно сидеть одной, в соседних домах не было детей, и она играла лишь со мной. Но в лес она ходить не хотела, боялась змей и мышей.
Как-то раз она мне все-таки отомстила за свое одиночество. Это был день, когда я совсем забылся и шел домой в непроглядной тьме. В тот раз меня околдовал луг, и я, уморившись на солнце, уснул под сенью деревьев. Я бежал домой так быстро, насколько позволяла темнота. Чтобы не скрипеть половицами, перед крыльцом я разулся. В доме все уже спали, ни одно окно не горело, и шторы были везде задернуты. Было тихо. Я осторожно открыл дверь, но и это меня не спасло. В темноте, поднимая на уши весь дом, что-то загрохотало. На моем лице застыло удивление в примесь с ужасом, когда остальные спустились со своих спален. А на лице сестры было победное злорадство, которое она пыталась безуспешно скрыть.
На полу валялись все столовые приборы, что были в доме, от потолочной трубы к полу была проведена веревка. Прямо по центру висело привязанное ведро, которое я, видимо, перевернул, лишь открыв дверь.
Весь месяц с сестрой я не разговаривал. Пока она не нашла одним утром открытую банку с маленькой змеей внутри. Никогда не забуду ее испуганного крика, который я услышал с улицы.
Тетя и дядя относились к нашим проказам с нисхождением, иногда они злились и ругались, но никогда нас не наказывали за содеянное. Поэтому мы чувствовали всю полноту свободу действий, и развлекались как могли.
Были дни и перемирий. Зимой мы лепили войско снеговиков на заднем дворе и строили замысловатые стратегии против стана врага, который всегда обязательно скрывался где-то в лесу. Мы помогали тетушке в саду, поливая ее цветы, и на кухне, поедая все, что она не успела положить в кипящую кастрюлю.
Вы - бывший хозяин этого дома? - спросил меня незаметно подошедший рабочий.
Можно и так сказать.
Красивый дом, наверное, у него прекрасная история, - сказал он. Он развернул табуретку и поставил ее передо мной. - Садитесь.
Я не успел ему возразить, как он ушел. Садиться я не стал. Даже раньше дом не был особо красивым. У него были голые стены, которые я перекрашивал с дядей каждую весну. Окна были расположены не симметрично, крыльцо было совсем маленьким. Я ненавидел этот дом, потому что здесь нас оставила мать. Она приезжала только раз в год и то не всегда, потому что не могла позволить себе отпуск. Я не виню ее за это, теперь и тогда. Но в детстве мне казалось, что это этот дом меня держит. Что это мой мир, и как только я за него выйду, весь мир - пустота.
Везде толпились рабочие. Я сел. Меня тошнило.
Это был жаркий летний день, который пах сливовым пирогом. Мы с дядей работали в подвале. Я помогал ему с новым столом для гостиной, потому что старый совсем износился. Да и лежал он на чердаке, поэтому его немного поели крысы. Сестра нам принесла холодного компота. За работой мы провели несколько часов, в итоге у нас получился очень хороший стол, даже чуть больше прежнего. А потом я уронил молоток себе на ногу. К моей удаче, которая меня никогда не подводила, то, что молоток упал довольно косо, спасло мою кость на пальце, но не спасло мой ноготь.
Возьмите, - сказал тот же рабочий, он протягивал мне носовой платок. Серенький и свежевыглаженный.
Только сейчас я заметил, что слезы текли у меня по лицу.
Вдалеке раздался грохот. поднялась пыль, которую тут же заглушили водой. Чердак был разрушен. А с ним и мое детство.
