Серо-голубые глаза, мягкий овал лица, светлые пряди волос - он, образ, смотрит с холста. Слезы текут по щекам, соединяются у подбородка. На лице дичайший ужас. От еще свежей, не засохшей масляной краски на губах идет теплое дыхание.
Шварц сегодня работал с обеда до самого утра и еще не успел поспать. Он затянул потуже фартук. Пора идти к Мартаковскому - выбивать место на аукционе. Деньгами в доме Шварца не пахло давненько. Как и едой.
Он затянул шнурки на кожаных ботинках, перешедших ему еще от отца, облезших рыжих ботинках. Дверь хлопнула по кривому косяку, на порог посыпалась краска.
Шварцу лишь перевалило за второй десяток, но он уже голодает, горы картин пылятся, а копейка в кармане так и не зазвенела. Родственники иметь дел с ним не хотят, в праздничные дни о нем никто и не вспоминает. Он и не против того, так даже лучше. Его творческое хрупкое сердце предоставлено вечному спокойствию, защищено от нападок невежд.
К Мартаковскому он захаживает каждое второе воскресенье месяца за законной субсидией, что выделяет Союз. Ее еле хватает на новую партию красок и холстов. Заказы перепадают раз в другой месяцок. Но сейчас он шел совсем не за союзными грошами. Его прело от нищеты, в которую он загреб себя сам. Его губила неизвестность. Постоянные хождения в Союз ничто не дают. Его так и не замечают. А гений сгнивает.
В союзе, вполне ожидаемо, его принимают без удовольствия, с толикой высокомерия, присущей большинству успешных художников. Он просиживает около двух часов в приемной, прежде чем дверь в кабинет призывно хлопает.
Мартаковский с широкой улыбкой усадил на потертое художничьими задами кресло. За бурным обсуждением время не тянулось, после беглого спора Шварц вышел уже минут через пятнадцать.
Теперь он пружинистой походкой пересекает улицы, насвистывая себе под нос что-то веселое. Ступеньки в квартиру легко ложатся под ногу, в пальцах звенят ключи.
Шварц распахнул дверь, с квартиры дунул сладкий прохладный ветерок. Краски, оставшиеся на палитре, почти засохли. Мазки на свежей картине уже не блестели.
Их глаза встретились.
Он не испуган, это взгляд злорадства. Шварц ужаснулся. Ледяные белесые руки потянулись к нему.
Парень со светлыми волосами лакировал картину. Тонкий слой лака покрывал рельефные неравномерные мазки. С холста смотрел на него художник. Без слез, с широкими стеклянными глазами.